Этапы большого пути: история 7 президентских кампаний с 1991 года

фото inosmi.ru

Политолог Глеб Павловский опубликовал на сайте международного центра Карнеги статью, в которой подробно описал - как начинались, развивались, и к чему привели - предвыборные кампании президентов с 1991 по 2012 год.

Глеб Олегович немало сил приложил в прошлом к становлению нынешней политической системы, так что послушать его взгляд на события крайне интересно.

1991

Первые выборы президента прошли во всего лишь вероятной России/РСФСР летом 1991 года. Существуя лишь на бумаге с названием «Конституция РСФСР», страна еще не осела в новых границах. Сегодня говорящим свойством тех выборов выглядит то, что их фаворит, глава РСФСР Борис Ельцин отказался от предвыборных дебатов с конкурентами. А конкуренты еще были – сильные альтернативные кандидаты от власти. Отказ от дебатов с ними стал нормой. Он заложил принцип избранничества кандидата – хозяина положения.

Была и еще одна новация. В ритуале инаугурации Ельцина народный артист Олег Басилашвили описал РСФСР как правопреемника «тысячелетней России» – Киевской Руси, Российской империи и СССР. В его речи прозвучал ревизионистский тезис о воспреемстве Россией «трех братских славянских народов: русского, украинского и белорусского» – с отсылкой «к временам князя Владимира Святого, когда Русь приняла христианство».

 фото yeltsin.ru

Летом 1991 года миф-новодел был лишь уловкой для борьбы с Михаилом Горбачевым, реальным президентом СССР. Но кто об этом вспомнит сегодня? Выборы пройдут, а миф унаследуется поствыборными режимами, которых столько, сколько было президентских выборов, то есть больше, чем президентов.

1991–1994: режим военно-электоральной демократии

Вторым президентским выборам предшествовала забытая дискуссия о том, когда их лучше провести или, вернее, отложить. Выбирать президента России? После 04.10.93 это виделось из Кремля слегка неуместным. Победитель, взявший власть силой, и есть хозяин власти. Ельцин в Кремле – кого еще выбирать? Формулу «Ельцину нет альтернативы» считали самоочевидным тезисом, с этим старалась не спорить даже КПРФ.

Танки Грачева обеспечили референдум по Конституции и выборы в Думу декабря 1993-го, и теперь броском войск на Грозный открывали будущую думско-президентскую кампанию. Плохая идея совместить предвыборную кампанию с войной производна от референдума 1993 года, успешно совмещенного с ЧП. Решение чеченского вопроса казалось накатанным путем к триумфу на выборах президента – и Чечню отдали Грачеву. Хитом президентской кампании Бориса Ельцина 1996 года станет ракетно-электоральная ликвидация президента Дудаева – в селе Гехи-Чу, под стоны апрельской кукушки.

1995: сумерки исполнительной власти

Большие циклы российской политики задала одна календарная случайность. Принятие Конституции и думские выборы по ней же прошли в один день, 12.12.1993. В результате парламентские выборы на четыре каденции вперед, аж до 2011 года, стали преамбулой президентских. Президентское крещендо предопределялось думской электоральной прелюдией.

Проиграв борьбу за Думу, трудно выиграть борьбу за Кремль, начинавшуюся немедля. Но именно это удастся Ельцину на президентских выборах 1996 года, вслед проигранным думским выборам 1995 года. Как? Ценой будет институт исполнительной власти, правительство РФ.

Проигрыш думских выборов коммунистам не привел к передаче им формирования правительства. Игнорировать поражение 1995 года казалось Кремлю естественным выбором: накануне решающих выборов глупо выпускать из рук такой электоральный девайс, как правительство Черномырдина. Это предрешило судьбы исполнительной власти в РФ. 

Решение сохранить кабинет, проигравший выборы, повело к двум вещам. Развернулась война насмерть Государственной думы с Ельциным (где под конец победило коррумпирование Думы Кремлем). И возникла фатальная слабость правительств России, по Конституции осуществляющих исполнительную власть в стране.

Кабинет могучего Черномырдина, дважды вырвавший мандат доверия, от Верховного Совета РФ и от первой Думы, стал правительством кремлевской милостью. Уже в феврале 1997 года Ельцин приставил к Черномырдину двух замов с премьерскими полномочиями – Анатолия Чубайса и Бориса Немцова. Еще год, и «премьер-тяжеловес» узнает о своей отставке из теленовостей.

1996: безальтернативный кандидат

Время перед выборами 1996 года недаром проложено разоблачениями негодяев с обычной уликой: такой-то «скрывает свои президентские амбиции». В наличии постыдного намерения стать альтернативой Ельцину уличали конституционного судью Валерия Зорькина, этим топили Анатолия Собчака: слух привел к отказу Кремля поддержать мэра Петербурга на выборах, Собчак провалился, а его заместитель Путин бежал в Москву.

Отчего президентские амбиции стали срамом, который надо скрывать? Это смертный грех против безальтернативности. В 1996 году на президентские выборы по новой Конституции РФ Борис Ельцин выйдет уже как безальтернативный гражданин (с рейтингом 5%).

В дни выборов незамеченным прошло фундаментальное решение – отказ президента от любого коалиционного сценария. А ведь речь шла о демократической коалиции с Явлинским, генералом Лебедем и Святославом Федоровым. В Кремле победила иная концепция, она и войдет в обычай – перекупка противника должностью. Генерал Лебедь в 1996 году сполна испытал на себе горечь этой модели. 1996 год можно считать датой похорон политических коалиций в России.

Предвыборные медиа 

Выборы 1996 года памятны единодушием СМИ, сплоченных вокруг действующего президента. Теперь журналисты сетуют, что их «соблазнили антикоммунизмом». Но реальное новшество было в использовании их управляемости, а не идейности. 

(Мнение журналистов о работе в 1996 году можете прочитать здесь - "Весьма")

Новый режим работы с медиа – проектное воздействие на прессу через владельцев, интеграция креативного планирования с политическими рекомендациями для СМИ. Рекомендации касались не только выступлений ньюсмейкеров для продвижения полезных идеологем, но и создания самих событий. Жанр устоялся. Широко известный под именами «темников» и «методичек», он по сей день почти не изменился.

В администрации президента РФ формируется группа вокруг проекта перехода власти к «преемнику», и медиаполитика расширяет свою роль. Уникальной была возможность импровизировать с публичными выходами ньюсмейкеров и немедленным замером их эффективности социологами, с созданием отвлекающих событий при неудаче.

После выборов 1996 года потрясенный российский избиратель не мог объяснить, как случилось, что он проголосовал за Ельцина. Вопреки конкурентному вызову Зюганова президент победил, оставаясь аутсайдером на протяжении почти всей кампании. Конкурентность выборов еще не уничтожена, но опрокинута на глазах страны.

Ко всему, что давала Кремлю ультрапрезидентская Конституция, добавилась новая регалия: безальтернативность. Безальтернативность стала прерогативой президентов России, это сыграет колоссальную роль на следующих выборах.

Проектную эффективность власти в кампаниях обеспечивали не столько политтехнологи, сколько легкость элитных сделок. Государство мыслится как атакованный штаб. Оно «вынужденно» прибегает к оборонному аутсорсингу в целях своего выживания, не решаемых конституционными средствами. Успех достигался подбором команды участников.

После победы 1996 года штаб в видоизмененном составе продолжал собираться в Кремле. К весне 1997 года он превратился в проектное предвыборное подразделение администрации президента. Выборы 1999–2000 годов, подготовку к которым Кремль начал после инаугурации 1996 года, получили новый критерий. Преемник Ельцина должен был не просто победить, но, победив, преумножить мощь безальтернативной власти.

1999-2000: выборы преемника

Прелюдией к финалу операции «Преемник» стал роковой сезон 1998–1999 годов. Второе ельцинское президентство кончалось несчастливо – дефолтом, взрывами и войной. Сильный кабинет Евгения Примакова вернул уверенность стране, но оказался несовместим с проектным режимом власти. Впрочем, безальтернативность была слаба, а правительство Примакова, напротив, сильно. Казалось, Ельцина легко будет опрокинуть Примаковым.

Кампания продвижения преемника первая, где партийную систему разом отодвинули в сторону. Фавориты в борьбе за президентство – Примаков, Путин и Лужков – представляли не партии, а губернаторско-региональные альянсы и крупный бизнес.

Навязав Кремлю агрессивный стиль кампании, враги разыгрывали партию 1996 года, где Зюганова в роли мишени заместил дряхлый президент. Но чем было обосновать противостояние? Идеологии 1990-х размылись, и, чтобы изобразить Ельцина исчадием зла, его семью демонизировали. В публичный дискурс ввели угрозу физического уничтожения президента (Боос: «Ельцина ждет судьба Чаушеску»).

Это делало для Кремля политическое поражение абсолютно неприемлемым. Миф о физической угрозе президенту надолго застрял в умах, породил манию самозапугивания и стал надуманным основанием для мщения Кремля-победителя. Идея «наказать НТВ» прижилась в ельцинском штабе 1999 года прежде, чем Путин сможет влиять на СМИ.

Механизм избирательной кампании, который администрация президента подготовила к решающей битве, был нов и не повторял концепцию 1996 года. К выборам 1999–2000 годов медиамашина планирования-для-создания фактов была отлажена, новые политические технологии обеспечивали гегемонию власти. И после победы Путина систему оставили действовать в том же режиме.

Безальтернативность была не только ставкой выборов – она была и ресурсом ельцинского кандидата. Путина следовало сделать «безальтернативным» прежде, чем он станет президентом: без этого в глазах избирателя передача ельцинских полномочий не могла состояться. Надо было внедрить безальтернативность внутрь механизма кампании и только затем перенести ее на фигуру нового президента. Отсюда была война.

С приближением к выборам 1999–2000 годов тема Чечни зловеще оживилась в Москве, а тема Кремля – в Грозном, где возникла мысль воспользоваться московским расколом. Не дожидаясь новой московской импровизации, Грозный взял дело в свои руки. Басаев с Хаттабом оглушительно ударили по предвыборной клавиатуре, понуждая Кремль пойти на сделку типа Хасавюрта 2.0.

фото lenta.ru
Едва выборы в Думу были объявлены, пошли московские взрывы. Атака врагов подарила Кремлю экстремальность кампании. Конечно, кандидат Путин сам решал, воевать или не воевать в Чечне. Но военный импринтинг выборов 1993 и 1996 годов сужал ему коридор выбора. Связь президентских предвыборных кампаний с войной либо переворотом устойчиво закрепилась еще в 1990-е годы.

Осенью 1999 года военный консенсус поглотил былой реформистски-провластный. Передавая премьеру-регенту пост Верховного главнокомандующего, ушедший Ельцин драматически перенес акцент на безальтернативную власть.

Многое из того, что со временем будут считать родовыми свойствами путинского режима, берет начало из импровизаций президентской кампании 1999–2000 годов. Феерический взлет поддержки кандидата Владимира Путина превратил публикации рейтингов в средство борьбы, затем в орудие власти. С конца 2000 года устанавливается повышающий тренд доверия Путину, и теперь публикация данных должна показывать прирост «путинского большинства».

«Путинское большинство» превращается в опору новой власти, а манипуляция наводящими вопросами – в совместный стиль российской социологии и пропаганды. Стране просто выкололи глаза.

Тактические мелочи оказываются судьбоносными. С сентября 1999 года штаб Путина запретил «своим» ньюсмейкерам посещать эфиры «вражеских» телерадиостанций. Равно для «чужих» ньюсмейкеров закрыли «наши» эфиры. 

Запрет выглядел электоральной осторожностью, но правило закрепилось. Сегодня видно, что тем самым было найдено средство «мягкой» цензуры. Отсечение ньюсмейкеров от эфира вело к их изгнанию из политики. Обнуляя вес политика, стоп-листы управляемой демократии заодно обескровливали наказанный телеканал.

Политические высказывания превращают в тщательно отрепетированный спектакль. «Взбесившемуся принтеру» 2014 года предшествовало десятилетие однокнопочных факсов, с которых телеканалы и комитеты Думы получали еженедельную разнарядку на синхроны ньюсмейкеров: скудный и скучный паек.

2003–2004 годов: безальтернативность деполитизируется

Президентские выборы 2004 года также получили прелюдию в думских, и их можно называть выборами 2003–2004 годов. Тектоника думской кампании и здесь предопределила президентские выборы 2004 года, причем неожиданным образом.

Успешные выборы преемника привели к тому, что участники совещаний по медиапланированию оказались во главе страны. Штаб выборов был самой известной им формой победоносной организации, и команда Кремля его сохранила.

Внутри команды развернулась борьба за вхождение в круг, близкий новому президенту, – ближний круг. Но тут уже победитель хотел «получить все». Экспроприация НТВ, наказанного за антиельцинизм и антипутинизм, лишь распалила аппетиты.

Расколу кремлевской команды в связи с делом ЮКОСа предшествовала идеологическая кампания против олигархов. Идеологему «олигархи» взяли из арсенала нереализованного предвыборного президентского проекта Бориса Немцова. После ареста Михаила Ходорковского установилась доктрина отказа интересам бизнеса в политическом представительстве. Доктрину успешно испытали на выборах в Думу 2003 года.

фото mosmonitor.ru

Драматургия «борьбы с олигархами» на старте сломала сценарии игроков. Либеральные партии потерпели поражение. Уйдя из Думы, они стали легкой добычей для мелких сурковских хищников.

Но главная катастрофа выборов 2003–2004 годов была в ликвидации независимости КПРФ. Этого мы достигли еще электоральными средствами, но при уже тотально контролируемых СМИ. Основой сценария был не идейный антикоммунизм, а диссонанс в самих коммунистах, между их пропутинскими настроениями и верностью КПРФ. 

Предпочтя Путина, соблазненный коммунист был готов изменить Зюганову. Кремлевскому штабу оставалось подбирать голоса пропутинских коммунистов в корзину-ловушку «Единой России» с отсеком «Родины» – этот сценарий мы и называли «Сбор клюквы на болоте». 

После выборов коммунистическая фракция в Думе сократилась вдвое. Красный пояс регионов поддержки КПРФ перестал существовать. С ним испарилось и прежнее обычное право региона иметь свое политическое лицо. «Единая Россия», не будучи реальной партией, завладела конституционным большинством.

Выборы 2003 года обнулили партийную систему в роли политической инфраструктуры. А на президентских выборах 2004 года ее ждало еще одно небывалое унижение: Кремль (негласно) запретил партиям выдвигать их лидеров в кандидаты.

Накануне президентских выборов запугивание Путина «изменой элит» обострилось, и его уговорили выхолостить выборы, сделав их демонстративно безальтернативными. По сговору с руководством думской оппозиции разыграли комедию – партии выдвинули кандидатами заведомо непроходные фигуры второго и третьего эшелонов. В выборах не участвовали ни Зюганов, ни Жириновский, ни Немцов, ни Явлинский.

Рабочий пароль сценария президентской кампании 2004 года был «царский выход»: Путин является восхищенным избирателям, проходит медийное дефиле и удаляется в Кремль с победой, достигнутой без борьбы. Безальтернативность здесь обрела высшее театральное воплощение, которое Кремлю удастся перекрыть лишь в 2018 году.

В ходе выборов 2003–2004 годов был и еще один судьбоносный сдвиг. Выяснилось, что неудобных кандидатов незачем переигрывать в изощренных кампаниях – их проще снимать с выборов, придравшись к старой судимости или к плохо оформленным документам. 

Пафос «чистых выборов» стал поводом для правоохранителей вырваться на политическую сцену в роли арбитров. Под лозунгом диктатуры закона политические технологии конвертируются в юридические – в выборочную криминализацию неугодных.

2004, Украина

Президентские выборы на Украине осенью 2004 года для Системы РФ оказались настолько важны, как если бы проходили в Москве. Российско-украинский механизм господдержки Януковича далеко вышел за пределы услуг, оказывавшихся президентами Евровостока друг другу.

Поражение украинского кандидата Москвы привело к осознанию негодности «управляемой демократии» старых образцов. В дни пафосной инаугурации Ющенко Кремль принял решение срочно обзавестись встречной идеологической риторикой – три месяца спустя России явится суверенная демократия.

Перед лицом военного императора мира Буша-младшего и постмодерна творимых фактов по Чейни и Карлу Роуву, Кремль начал набор мобильных активов.

Создание школ тренировки политических активов при университетах понудило власть влезть и туда – покончив с остатком университетской автономии. Рождается недобрый интерес к тем видам силовых активов, которые позднее на Украине назовут титушками (а в русской истории ХХ века чаще именовали погромщиками). Развитие по этой линии нечувствительно ведет в расположение волонтерских отрядов на востоке Украины.

Украино-российские президентские выборы 2004 года оставили токсичное межстрановое плато. Оперативную среду, где снуют отставные украинские политики, дрессируя кремлевский двор и приучая к себе. В Кремле потерялось ощущение суверенных пределов РФ. Не будь этого, Москва не посмела бы лезть в киевскую революцию 2014 года, став всемирно известным ее душителем. И симптоматично, что украинским направлением после 2004 года стал ведать Дмитрий Медведев.

2008: тандем: режим демобилизующей модернизации

Выборы 2007–2008 годов памятны отходом Путина с поста президента и формированием тандема Медведев – Путин. В этих выборах, конечно, не могло быть конкурентной игры. Зато в них мы найдем все виды неограниченного распоряжения страной: триумф возглавления партии «Единая Россия» с выкликанием кандидата-счастливчика. Пророческим оказался хозяйственный всхлип Бориса Ельцина, его реплика в одном предвыборном телеинтервью: «Все думаю: кому передать страну?»

Зато обнаружилась никчемность страхов «России без Путина», которыми мы запугивали Путина и себя: безальтернативного Медведева выбрали большинством голосов, равным путинскому.

фото reuters.com

Поразительно высокие цифры президентских выборов 2008 года по сей день тайно травмируют президента. Трактовать их можно по-разному, но любая из трактовок неприятна. Если даже умопомрачительные цифры явки и голосования за Медведева целиком отнести на счет Путина, выйдет негладко: по призыву нацлидера избиратель массово повалил на выборы, чтобы с ним расстаться.

Не помогло и разрешение оставшимся думским партиям выдвинуть свои кандидатуры: они просели, а Медведев набрал вровень Путину 2004 года (явка же была еще выше, почти как у Ельцина в 1991 году).

Высокие результаты Дмитрия Медведева на выборах 2008 года незаслуженно мало обдуманы. Здесь впервые проявилась воля всероссийского избирателя к массовой моментальной сделке с властью. Тяга к массовым сговорам для России актуальнее теории общественного договора. Избиратель и населенец России всегда пребывает в готовности мгновенно согласиться с властью, не требуя гарантий и обещаний, что «это в последний раз».

Тандем закончился фиаско рокировки – возвращением президентства Путину из рук Медведева. Но внутри карикатурной схемы скрыт ряд важных перемен. На месте былого электорального «путинского большинства» замаячил призрак нового тотального большинства. Большинства уже неэлекторального. Подавляющее большинство предшествует выборам, его совершенно незачем подсчитывать. Задача политтехнологов и социологов – помогать крепить его нерушимость практическими советами властям по его консервации.

2012: режим подавляющего большинства

Президент одного срока Дмитрий Медведев, без всякой своей инициативы продвинутый Путиным в Кремль, подорвал две твердыни: концепт преемника (раз преемником ему стать не дано) и концепт президента (оказалось, что президентство можно приобрести по сговору и на время).

Именно Медведева объявят виновником порочной схемы тандема. Сохраненный в функции премьера, он стал живым основанием для гонений на всех, кто его поддерживал, олицетворенным образом проклятого либерала. Новоизобретенное гонимое меньшинство либералов, как мем и обесчеловеченная карикатура, появляется в предвыборной кампании Владимира Путина 2012 года.

Внутри президентской избирательной кампании 2012 года мы встретим почти все элементы будущей реакции. Здесь и раскол путинского консенсуса, и приглашение отребья к участию в погромных акциях против противников, вплоть до убийств. Точечные карательные атаки сперва против Pussy Riot, а в дни инаугурации – против участников митинга на Болотной 6 мая 2012 года. Постановочные сюжеты государственного телевидения как «основание» уголовных дел и арестов…

Формирование правительства Медведева в 2012 году выглядело пасквилем на финал «Фауста», где доктор рассуждает о прогрессе, стоя над вырытой могилой. Правительство, в фантазии Медведева казавшееся передержкой до его президентства 2018–2024, стало местом безвластия и унижений.

Подведем промежуточный итог. Первые пять президентских каденций, они же пять режимов, пять фаз российской Системы к выборам 2018 года, породили удивительный государственный синтез. Конституция существует и имеет значение, но конструкцию государственности определяет уже не она.

За 25 лет постсоветской истории России родилось и развилось явление безальтернативного кандидата. Что не означает единственного имени в бюллетене, просто все, кроме одного, недостойны быть альтернативой избраннику – они его свита, и только.

Сложившийся в стране массовый тип поведения – меланж аномии и мобилизации. Эти десятки миллионов бывших избирателей – сообщество сделки, готовое к пересмотру ее предмета и условий в сторону ухудшения, неясно до какой степени. 

Все признаки европейской идентичности России презрительно отвергнуты властью и дезавуированы ее действиями. Государственность РФ не намерена быть ни национальной, ни европейской. Прямо заявлено, что критерий суверенной государственности – право нарушения ею любых установленных правил. Ежедневные действия государственных агентов (и неотличимых от них частных лиц) подтверждают – да, новая доктрина власти именно такова.

Система РФ была сильна, пока, неузнанная, она играла с другими. Легко переходя от одного глобального стола к другому, срывала выигрыши. Не принялась ли она теперь за саму себя, не нашла ли в самой стране объект для игры? Не вовлечено ли теперь в азартную игру с неограниченными ставками население России? Этот вопрос решается на «скучных» выборах 2018 года, и ответ породит следующий, седьмой послевыборный режим. 

 Полный текст статьи "Осадок политтехнологий. Как семь предвыборных кампаний сформировали Россию"