В распоряжении «Медиазоны» (объявлено в России иноагентом) оказалось 60-страничное письмо осужденного Ивана Фомина, который рассказывает о систематических пытках и сексуальном насилии в ИК-6, расположенной в Мелехово Владимирской области.
Фомин утверждает, что начальник колонии Роман Саакян угрозами заставлял его отказаться от адвоката. Саакян возглавил ИК-6 в январе 2020 года, а до этого служил в ИК-2 в Покрове, куда на прошлой неделе этапировали Алексея Навального. «Медиазона» публикует выдержки из письма Фомина с минимальной стилистической правкой.
29-летний Иван Фомин родом из Узбекистана был задержан в 2014 году. За несколько лет до этого он принял ислам и сменил имя. В 2017 году Люблинский районный суд Москвы приговорил Ивана к десяти годам лишения свободы по делу о разбое и грабеже в составе организованной группы (часть 2 и пункт «а» части 4 статьи 162, часть 2 и пункт «а» части 3 статьи статьи 161 УК).
Меня этапировали в лагерь во Владимирской области, в село Мелехово, где мне очень обрадовались администрация колонии и вся банда завхозов и дневальных. Их было где-то семь-восемь человек, и все как на подбор высокие, по 100 килограммов, а один 160 килограммов — фамилия Кекух, погоняло «Большой». Меня сразу из толпы отделили, кричали на меня, поставили [нас] вдоль стены. Руки тоже на стене, с опущенной головой вниз и смотреть тоже вниз.
Кто-то мне в самое ухо кричит: «Фомин! Имя-отчество? Где родился?». Потом они меня материли матом и говорят: «По исламу как зовут?». Я говорю им: «Умар». Они как будто оскорбились, когда услышали, стали говорить, что я «предатель своей веры», что «таких, как я, надо убивать». Забрали сумку у меня с книгами, а их было немало: по английскому языку и Коран, молитвенник, классика разная еще. После шмона нас всех повели в карантин на две недели.
Привели нас туда и посадили на табуреты, где мы должны сидеть ровно, по струне, не сгибать спины. Там было, в общем, пять дневальных, один завхоз. Меня они наголо побрили, дали где-то расписаться — не зная, где, так как мне не дали узнать и прочитать, за что я расписываюсь.
Заставили учить доклад и всех сотрудников администрации. [Потом] они выводили через кухню человека — то есть, через помещение за стеной, [это] постовая или дежурная часть — и оттуда мы слышали стоны и удары, как будто бьют по стене. И так каждый вечер кого-то отводили, а возвращались [так]: штаны от робы порваны, хромая, садится на свое место. И следующего зовут.
Меня пять дней в карантине не водили туда, а только каждый день на меня кричали. Утром перед зарядкой завхоз Рома Новиков говорил, что скоро меня он *****, то есть «чпокать» будет, если писать без мата. А я стою ровно и ничего не говорю. Он же каждый день одно и то же говорил — и дневальные его то же самое и именно мне говорили, [одному] из всех 20 человек где-то.
Каждый день меня спрашивали: «Будешь принимать христианство?». Я им говорил, что не буду, и где-то на шестой день моего пребывания в карантине меня днем повели в будку, где не было камер. Завхоз Рома Новиков мне сказал: «Сегодня последний день у тебя есть, чтобы спасти себя и не попасть в петушатник». [Рассказал], где я буду находиться и где я буду словно раб мыть туалеты, или на мусорке работать, где остальные петухи.
Начал рассказывать, как меня будут насиловать, свяжут ноги и руки сзади, я буду лежать, а они будут отбивать мне пятки и жопу. После этого, если не сознаюсь, они будут черенком меня ***** [насиловать], и в рот этот черенок будут совать. А если я и тогда не сломаюсь, они позовут петуха с надроченным, [он] будет дрочить, перед этим меня свяжут так, что я буду растянут дубком, то есть на столе ноги без штанов связаны.
Мои ноги будут растянуты, чуть не в шпагате. В поясе я буду согнут, ноги раздвинуты, руки связаны за ножки стола и сверху на моей спине будет сидеть человек. А петух с надроченным будет в задницу меня ***** [насиловать]. Это все завхоз говорил мне и говорил. Рассказал за себя, что его так же сломали. Никто, будучи не сломлен, не смог пройти, и другие не смогут. Говорил, что он патриот России и русской нации, что он православный, а не христианин, и что он враг ислама и всегда будет.
Я ему говорю: «Тогда вам лучше меня убить или сломайте [мне] хоть все кости». Он сказал, что у меня «есть один выход» — и кидает мне коробку из под спичек, полную бритвы «Рапира». Говорит: «Опера дали на тебя добро, и сказали, чтоб я тебя любыми способами сломал, заказ на тебя идет с воли». Говорит, я приду через 30-40 минут «и надеюсь, ты весь потолок забрызгаешь кровью, но если ты останешься жив, то тебя зашьют и обратно к нам сюда в карантин приведут». Тогда он сказал, что мне не даст второго шанса и что он сам меня ***** [насиловать] будет, ему ***** [все равно]. Смеется и уходит, оставляет меня с этими мойками, рапирами.
Там я сидел и долго думал: положить руки я на себя не смог, я не смог из-за смертного греха. Как будто увидел свою мать в слезах, как она бьет по воротам этой зоны. И когда он вернулся, я ему говорю: «Хорошо, я согласен на то, что ты говоришь. Приму православие, а не христианство».
Проходит два дня. Я сидел на табурете и совершил намаз сидя — камера спалила меня. Ему позвонили туда на телефон, меня позвали вечером, он говорит: «Ты меня ****** [обманул]». Меня начали бить кулаками, ногами, повели в окружении дневальных. Он говорит: «Теперь будем тебя ***** [насиловать]». Я говорю ему: «Ты ошибаешься, я занимался спортом, сидя на табуретке, делал статику и считал время в напряжении. Мне было холодно — решил согреться вот так». И он мне поверил: «Если тебе холодно будет, пойди на кухню, попроси дневального, и пусть тебе чай сделают».
Они привели человека, насколько я помню, Мышкин по фамилии. Начали бить с кулака в живот, потом повалили на землю, связали скотчем ноги в области ахиллопяток, руки на запястье сзади за спиной, и один на спину полусидя положил колено, а руки натянул на себя. Как сказал завхоз карантина, «будем делать лабутены». Потом начали [бить] дубиной — дубина очень твердая: обрезок трубы, только пластиковая, тяжелая и очень толстая, а внутри посередине тонкое отверстие-дырочка, таких труб я нигде и никогда не видел. И вот этой трубой начали бить его по пяткам, потом по жопе; он кричал.
Потом принесли черенок с засохшим говном, этот завхоз Рома Новиков раздвинул ему ягодицы, плюнул в отверстие и стал ему засовывать в жопу черенок. [Потом] вынул и поднес к носу Мышкина. Говорит: «Чем пахнет?». Тот говорит: «Говном». Потом он этот черенок с говном на краю засунул ему в рот. Потом позвали татара (имя и фамилию я не помню), но называли его Монголом. Монгола уложили на пол, он кричал и умолял их, говорит: «У меня порок сердца». А они смеются и говорят: «Да нам ***** [все равно], что у тебя там». С ним сделали то же самое, что и с первым: и Мышкин дал показания о преступлении, и Монгол дал показания о преступлении других людей, барыг. Вот так они показали, что делают с людьми. Меня «простили» и сделали помощником дневального.
Нас перевели на «нижний карантин» — седьмой отряд, туда всех [вновь прибывших] отсылают, и там сидят на лавочке до одного года, а оттуда уже «поднимают» и расформировывают на зоне. В первый день меня повели в каптерку. Стою в футболке: завхоз и дневальные ничего не говорят, я сам не знаю, чего они от меня хотят. Потом завхоз седьмого отряда Курбан Ренат говорит: «Сейчас приведут человека, он сядет вот на этот стул, а вы сзади встанете». Потом Большой (фамилия его Кекух) и Белый (Макс Белов) привели русского, не помню фамилии.
Он сел спокойно на табурет, ему начали задавать вопросы, он отвечал. Потом Курбан дает нам сигнал, мы его опрокидываем на пол, связываем ноги белой веревкой. Потом с него стягивают штаны, и той же дубинкой бьют по пяткам и заднице, но не долго так, 10-15 минут. Завхоз спросил его, чем [он] занимался на воле. Не помню, что он ответил, но предложил свои услуги — окно поставить пластиковое [в колонии]. Потом еще двоих позвали, с теми то же самое было.
Вот так за два дня меня сделали дневальным: пришел завхоз «верхнего карантина» Рома Новиков, пошли в кабинет опера — был тогда капитан Михаил Львович Степанов. Он говорил, что теперь я их человек, он будет мне помогать, и тогда «все у меня хорошо будет». Говорил, что я должен буду помогать Курбану-завхозу во всем: бить людей и ***** [насиловать], если надо будет. Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с ними. Это был июнь 2018 года.
Рома Новиков [однажды] привел таджика. Не помню его имя и что он натворил, но били мы его очень сильно, 60-90 минут. Он три раза терял сознание. Под руководством Новикова проходил этот процесс в каптерке: кулаками чуть-чуть бил по лицу ему, Курбан сдерживал Новикова — тот хотел его «чпокнуть» и подносил лицо таджика к своему паху. Отбили задницу так, что распухла так сильно, была черного цвета. И пятки его: он пролежал три дня на шконке, дали постельный режим. На четвертый день он ходить мог только на носочках.
Иван Фомин. Фото предоставлено братом осужденного
